– Послушал интервью с Михаилом Зыгарем на Латвийском радио. Он говорит, Путин излечил людям травму – освободил от “унижения после поражения в войне”. От того и 86%. Думаю, это очень точно. Все остальное – обстоятельства и жульничество. Это я от себя добавляю.
Илья Шнайдер: Не фокус, Гитлер тоже лечил. А как на “простом” советском человеке отразился проигрыш в холодной войне? Он попал в концлагерь, в плен, расстрелян?
– Фокус, Илья, в том-то и дело! Вы, очевидно, тоже из тех, кто склонен недооценивать, упускать значимость “излечения”. Как и Вы, я не проникся “унижением”, не заметил “проигрыша”. Слышал неоднократно, но относился ко всей этой байде с пренебрежением – поживут, очухаются, сами поймут, что и слава богу, что совок сдох, что счастье это.
Пожили – и нихрена не поняли. Я не знаю, что точно переживают эти люди, и не понимаю, по чему в совке так можно тосковать. Но недооценивать этого не стоит. Как можно было 70 лет спустя выстроить религию “9 мая”? Вроде день скорби, день памяти погибших в войне с нацизмом. А вырос из скорби хамский шовинизм. В конце концов путинские войны, путинская изоляция, фаза мутнейшего мракобесия, массового поедания дерьма и усугубляющегося экономического маразма, а может, и коллапса – все это взрощено на культе “поражения в войне”.
Илья Шнайдер: Единственное, что успокаивает, так это вероятность того, что эти бараны пойдут 86% и за другим человеком.
– Если будет “лечить” – Кашпировский, Путин – то пойдут. За Ельциным не пошли, тот не лечил. Тот как раз по-совдеповски через колено решал. Им бы правды, им бы голой задницей в мокрую воду, без болеутоляющих. Лет пятьдесят. Без спасителей и лечителей. Без этого никакой генетической памяти жизни в нормальном обществе не будет.
Alexandr Bondarev: Дмитрий, я не согласен насчет излечения от травмы поражения в холодной войне. Все-таки основа его рейтинга – это реальное повышение качества жизни, вызванное периодом высоких цен на нефть, совпавшим с периодом его правления. А уже под конец этого периода, зная, что он рано или поздно закончится, Путин стал формировать новый общественный запрос, который сам же и удовлетворил. Это и есть некое восстановление былого величия, пусть и иллюзорное. На момент его прихода к власти такого запроса не было. Это было искусственно привито для того, чтобы народ чем-то довольствовался, когда жрать снова станет нечего.
– Хорошо, тогда в основе всего тотальное промывание мозгов. Для маленького анализа. Латвия и Россия развиваются параллельно, ооочень похоже – в смысле исторического развития общества. Логично, что и в экономическом смысле в общем тоже. У нас тоже было бурное развитие, быстрый рост, потом резкий спад, неважно, как, когда и почему. Главное, что качество жизни повысилось значительно, как и в России, правда, без нефти и даже не очень на российской ресурсной ренте (транзит – несколько процентов ВВП). При этом у нас нет культа “творца благополучия” – у нас, немного по-дикарски, о правительство и президента принято вытирать ноги. Тоже нехорошо, но как вакцина против культа личности вполне себе окей.
Главная разница в том, что латвийские, или правильнее сказать, латышские, СМИ не были монополизированы и стерилизованы. У нас далеко не все идеально, были и есть проблемы с манипулированием СМИ, журналистской этикой, экономикой СМИ. Но у нас нет черных списков и запретных тем. Значит, – вывод – все дело в пропаганде, в информационной войне против российского общества.
Но я все же считаю, что и травма “поражения в войне” тоже имеет место быть. Эта язва открылась не сразу, не в 1991 году, и не без долгого массажа, которым все 90-е в России занимались коммунисты. В каком-то интервью еще в 91-м – на странице “Дождя” на ФБ – Путин называл распад СССР трагедией.
Русские СМИ в Латвии, в отличие от латышских, – несвободны. Они подверглись точно тому же, и в те же сроки, что и собственно российские СМИ, – русские СМИ в Латвии либо захвачены Кремлем напрямую, либо населены журналистами-прокремлевцами. Это очень печальный факт, который латвийское гражданское общество, и вследствие того государство, до сих пор игнорировало – от слабости, разобщенности и нежелания видеть дальше своего носа. Может быть, я сгущаю краски, и действительно, есть исключения. Может быть даже, происходит какая-то динамика и “прозревают” даже журналисты.
Alexandr Bondarev: Свободных СМИ и не бывает! Да и не нужно это. СМИ должны быть РАЗНОСТОРОННИМИ. Да, у каждого СМИ есть собственник, который определяет редакционную политику. Это нормально. Лишь бы не было такого, что у одного собственника есть контроль сразу за всеми основными СМИ, охватывающими почти всю аудиторию. Такое случилось в России.
– Тут мы с Вами, Александр, разойдемся во взглядах. Репутация! Если бы было так, как Вы пишите, то СМИ не смогли бы исполнять своего основного предназначения – обеспечивать доступ к информации – и, конечно, не смогли бы выполнять функцию watchdog, отслеживания промахов, проступков, предосудительного поведения, уже не говоря о преступлениях, в элитных средах – в политике, в бизнесе, в государственном управлении, в других закрытых институтах (церкви, например).
Дело в том, что на Западе институт репутации имеет колоссальное значение. Репутация есть у индивида и есть корпоративная репутация – у банка, машиностроительной компании или у средства массовой информации. Репутация может стоить человеку работы, должности, благополучия, карьеры. Предприятию – бизнеса. СМИ – аудитории и влияния, и в конце концов того же бизнеса. Поэтому непрофессиональное вмешательство владельца в редакционную политику с целью манипуляции или другой этически сомнительной целью – просто невозможно.
Редакционная политика – дело самих журналистов. Кстати, многими СМИ владеют сами журналисты. Или же их оплачивают налогоплательщики. В этом случае у нас, в бывшем СССР, бытует надоедливое недоразумение о некоем “государственном” владении. Государство не владеет, оно лишь осуществляет администрацию имущества, которое содержит общество. Частные владельцы обычно институционализированны – инвестиционные фонды, например, то есть владельцы без определенного лица или убеждений. Нет, не собственник определяет политику СМИ.
Alexandr Bondarev: Да, задача СМИ – обеспечивать доступ к информации. Но не бывает абсолютно объективных СМИ. Объективное мнение должно формироваться уже в голове телезрителя после просмотра нескольких разных мнений по разным каналам, при том что каждое из них совершенно необъективно.
Получив разные мнения от госпропаганды до оппозиционных взглядов, я могу сформировать свое мнение. Я вижу аргументы разных сторон, и чьи-то аргументы кажутся мне более весомыми. Если б у меня, как у очень многих, единственным источником был телевизор, я бы совершенно иначе смотрел на происходящее.
Ну а в конце концов, по мере приобретения нацией опыта в демократии, появляется и спрос на объективные СМИ, и бизнес этот спрос удовлетворяет. У меня вот такая потребность есть, и есть РБК, который эту потребность удовлетворяет. Пропаганда мне надоела, как с одной, так и с другой стороны. Но чтобы такая потребность появилась у многих, нужно пожить в условиях демократии какое-то время. Может, десятки лет. А на первое время достаточно и пропаганды, лишь бы она была разносторонней.
Вот, стал бы я президентом (а у нас президент – это абсолютная власть), первым делом запустил бы аукционы эфирного времени в гостелеканалах по частям. Чтобы любой инвестор смог купить себе, например, интервал с 20 до 21 по четвергам. Имхо, это создаст плюрализм, который как раз и необходим. Пусть свои 15 минут раз в неделю будет у Навального: он соберет денежку через интернет. Пусть какое-то эфирное время будет даже у совершенно неприятных мне людей вроде Федорова. Есть такой персонаж – он член Госдумы от партии власти, уже 15 лет имеющей больше 50% мест, но он утверждает, что все органы власти заполнены наймитами госдепа, которые вопреки воле президента и принимают все эти безумные законы в ущерб интересам России. По-хорошему в психушку бы его, но плюрализм есть плюрализм – его оппоненты легко смогут убедить аудиторию в его невменяемости, был бы у них доступ к телеку хоть на 15 минут в неделю.
– Интересно, Александр! По-моему, что-то в этом духе начало было формироваться в эпоху зрелой гласности к началу 90-х, но дальше не пошло. Или совсем свежий пример – Греция. Провел там отпуск прошлым летом. Из интереса пощелкал пультом. Спутникового не было, только греческие. Море, что-то умопомрачительное, такого обилия местных каналов я просто раньше не видел нигде. Не тематические, не фильмовые, все как один “общественно-политические” – было время перед референдумом 7 июля, горячее время. Я по-гречески ни бум-бум. Спросил у хозяина, чью квартиру мы снимали, – чем объяснить такое обилие теле-“продукции”. Ответ был – у каждой партии, у каждой более-менее значимой группы интересов свой канал или свое время.
Я бы сказал – это отголоски мира до падения Берлинской стены и до дигитальной революции, после которых мир стал прозрачным и либеральным.
Когда-то по всей “капиталистической” Европе все крупные газеты были партийными, идеологичными. В развитых странах этого больше нет. Может, на крупных рынках, в Британии или Франции, например, осталась некоторая идеологичность, но только как дань рынку, то есть запросу аудитории. В Германии, Северных странах партийных газет больше нет, партийного телевидения не было никогда. Греция опаздывает.
Я к тому, что у партий нет иного способа говорить с обществом, кроме как посредством общественных медиа. Для этого они идут на дебаты или из кожи вон лезут, чтобы создать информационный повод. Свое суверенное время, свои пять-пятнадцать минут времени в национальном эфире партия получает только и исключительно перед выборами. Бесплатно. Так это в Латвии и много где еще в ЕС.
Что касается того, что выслушать надо разные стороны. Смотря в чем. И смотря что считать стороной. Я полностью удалил кремлевскую пропаганду из своей жизни. Уже много лет узнаю о событиях информационной войны в пересказах и точно знаю, что ничего не теряю. Я твердо уверен в одной простой вещи: ложь – не мнение, знакомиться с ложью не обязательно и не имеет никакого практического смысла. А правды о своих намерениях или последствиях своей деятельности путинский режим никогда не скажет.
Любой политик хорош в диалоге – Навальный или кто бы то ни было еще. Политик должен иметь мнение по вопросам, волнующим общество. Это не совсем то же самое, что заплатить за два часа эфира в день и промывать зрителям мозги, как это сейчас 24/7 делает Путин. Диалог, интервью с непроплаченным журналистов, публичная дискуссия с оппонентами без заранее согласованных вопросов, без преимуществ.
Так должно действовать общественное средство массовой информации. И дело даже не в форме собственности. Так работают многие коммерческие СМИ в развитых странах. И в России они тоже есть.
Я не пользуюсь определением “объективный” – дело не столько в объективности, сколько в соблюдении норм журналистской этики, которые давно и ясно сформулированы. Если СМИ их соблюдает, потребителю информации не надо искать подтверждение той или иной информации самому. Журналист, преподнося событие, за потребителя это уже сделал – проверил информацию и получил комментарии различных вовлеченных сторон.
Мы заранее знаем, что прокремлевские СМИ этого делать для своего потребителя не будут, не делают, потому что их задача – не информировать, а лгать, провоцировать и программировать. Кремлевские СМИ – не сторона конфликта, а источник односторонней агрессии.