Что вы думаете о Бухенвальде?

Что вы думаете о коллективном бешенстве, помешательстве, причинах нравственной деградации – о фашистском бесовстве, мракобесии, о том, что захлестнуло Россию, русских через 10-15 лет после прихода в Кремль Владимира Путина?

Что вы думаете о страшной болезни пост-советских русских, которая, кажется, погубила едва пробившиеся в конце 80-х, начале 90-х через бетонные толщи исторического рабства ростки иммунитета от узурпации абсолютной власти очередным чингисханом?

Об этом на третий день после капитуляции нацистов в мае 1945 года швейцарский еженедельник опубликовал интервью с Карлом Юнгом.

Юнг – швейцарский психиатр и психолог, отец психоанализа, автор понятия «коллективное бессознательное» (das Kollektive Unbewusste, collective unconscious, kolektīvā bezapziņa), интро- и экстравертности. 

Werden die Seelen Frieden finden? – «Обретут ли души мир?»
Ein Interview mit Prof. C. G. Jung von P.S. In: Weltwoche, Zurich, 11.5.1945.

Полный перевод доступен здесь и здесь. Интересно, что латвийский сайт Gestaltterapija.lv опубликовал перевод интервью еще в 2013-м году. На мой взгляд, это событие. И интервью, и опубликование его на русском языке в Латвии за год до накала фашистской истерии в России. 

Из какой вы швейцарии?

“Ну, а вы из какой швейцарии? Из Лейпцига или Нюрнберга?” – спрашивал американец, герой Ирвина Шоу, у послевоенных немцев в Ницце.

Мы – те самые “швейцарские немцы”, латвийские русские, которых история удостоила привилегии не сойти с ума, не утонуть в бочке в путинской фашистской пропаганды. Тех немногих, кто не захотел сойти с ума. Наверно, все-таки в Латвии не сойти с ума было и остается легче. Хотя, конечно, многие решили своей привилегией не пользоваться.

Конечно, пост-советские латвийские русские в гораздо большей степени «русские», чем «латвийские». И то, что, по мнению Юнга, спасло швейцарцев от нацистского очарования, – индивидуализм, личная автономия – присуща латвийским русским в значительно меньшей степени, чем швейцарцам. «Ну, а вы из какой латвии? Из Горького или Свердловска?»

Но выбор идентичности существует, и Латвия на глазах становится тем самым островком спасения для неодураченных россиян, убежищем антифашиста (в первоначальном, нелевацком значении термина). Это, на мой взгляд, все же скорее свидетельство того, что Латвия, даже русская ее часть, не больна путинским фашизмом, не поддалась на очарование одноклеточного шовинизма, не расклеилась, не рухнула спьяну оземь, отравившись ядом фашистской пропаганды.

Несмотря на все частые, многочисленные, многолетние, высокой интенсивности и проплаченности усилия. Несмотря на существование филиала путинской администрации – «Согласия» в латвийском политике и у руля столицы страны, на неприкрытые усилия создать черносотенную Пятую колонну 9-майцев. Несмотря на явную подкормку. Правда, скорее всего сами кремляди растаскивают всю подкормку и на подкормышей – Пятую колонну и всякие русские миры с голодными черносотенцами и экзальтированными дамочками – остаются жалкие копейки. Нет худа без добра.

Читайте и заменяйте «немцев» на «русских»

Это интервью надо читать и перечитывать. Его можно и нужно обильно цитировать. Именно ради этого я и затеял пост в блоге – чтобы обильно цитировать и немного комментировать.

«Что вы думаете о Бухенвальде?» – Юнг встречает у пациента уход в отказ о признания вины за коллективное помешательство, за нацизм и войну и обращается к его совести. Что вы думаете о Гулаге, о миллионах расстрелянных, замученных, выгнанных из своего дома? Что вы думаете о реках крови? А что вы думаете о реках слез? Может быть, вы ничего не знали?

Внушаемость, покорность, очарование простотой и понятностью тоталитаризма. Юнг о «демонах», бесах простых ответов на сложные вопросы. Немцы, по его мнению, слишком долго оставались на «Востоке» – в плену примитивных представлений. «Плен» и «освобождение» надо воспринимать буквально. Русские и не пытались освободиться, говорит Юнг. Русские и не пытались освободиться от рабства – как мы теперь отчетливо осознаем, попытка 1917 года привела лишь к новому жесточайшему закабалению.

Так что говоря о психической неполноценности, Юнг указывает на фактическое рабство, бесправие, которое не может не порождать жестокосердие, бесчувственность и бездушие.

И мы отлично знаем, что именно эгоизм, черствость, озлобленность, неверие, цинизм остаются в душе пост-советского человека после того, как фактические оковы пали и уже никто не пристрелит за попытку уйти на Запад, покинуть рабское «восточное чрево».

Юнг уже тогда видел взаимосвязь между падением тоталитаризма и повальным обращением к церкви. Видел разрушительную роль средств массовой информации, которые, попав в руки тоталитарного режима, становятся очень эффективным оружием против информации, средством отлучения общества от информации, средством разрушения связей, доверия, разрушения знания. Разрушительной роли надо было противостоять, что, по мнению Юнга, способно сделать христианство, то есть личная нравственность.

И последнее. Прочитайте фразу Юнга о жертвах одержимости, заменив «немцев» и «немецкий» на «русских»:

«Русские обретут себя, когда примут и признают свою вину, но другие станут жертвой одержимости, если в своем отвращении к русской вине забудут о собственных несовершенствах.»

Тут есть, о чем подумать. Демоны существуют.

Дальше цитаты из интервью с Юнгом:

“У меня лечатся два больных, явные антинацисты, и тем не менее их сны показывают, что за всей их благопристойностью до сих пор жива резко выраженная нацистская психология со всем ее насилием и жестокостью.”

“Все они, сознательно или бессознательно, активно или пассивно, причастны к ужасам; они ничего не знали о том, что происходило, и в то же время знали.”

“Вопрос коллективной вины, который так затрудняет и будет затруднять политиков, для психолога факт, не вызывающий сомнений, и одна из наиболее важных задач лечения заключается в том, чтобы заставить немцев признать свою вину. Уже сейчас многие из них обращаются ко мне с просьбой лечиться у меня. Если просьбы исходят от тех «порядочных немцев», которые не прочь свалить вину на пару людей из гестапо, я считаю случай безнадежным. Мне ничего не остается, как предложить им анкеты с недвусмысленными вопросами типа: «Что вы думаете о Бухенвальде?». Только когда пациент понимает и признает свою вину, можно применить индивидуальное лечение.”

“Немцы проявляют особенную слабость перед лицом этих демонов вследствие своей невероятной внушаемости. Это обнаруживается в их любви к подчинению, в их безвольной покорности приказам, которые являются только иной формой внушения. Это соответствует общей психической неполноценности немцев, следствием их неопределенного положения между Востоком и Западом. Они единственные на Западе, кто при общем исходе из восточного чрева наций оставались дольше всех со своей матерью. В конце концов они отошли, но прибыли слишком поздно, тогда как «мужик» не порывался освободиться вообще. Поэтому немцев глубоко терзает комплекс неполноценности, который они пытаются компенсировать манией величия.”

“Это обнаруживается также в немецкой сентиментальности и «Gemütlichkeit» («уют, приятность»), которые в действительности суть ничто иное, как жестокосердие, бесчувственность и бездушие.”

“В коллективе человек утрачивает корни, и тогда демоны могут завладеть им.”

“Нас, швейцарцев, ограждают от этих опасностей наш федерализм и наш индивидуализм. У нас невозможна такая массовая аккумуляция, как в Германии, и, возможно, в подобной обособленности заключается способ лечения, благодаря которому удалось бы обуздать демонов.”

“Сегодня немцы подобны пьяному человеку, который пробуждается наутро с похмелья. Они не знают, что они делали, и не хотят знать. Существует лишь одно чувство безграничного несчастья. Они предпримут судорожные усилия оправдаться перед лицом обвинений и ненависти окружающего мира, но это будет неверный путь. Искупление, как я уже указывал, лежит только в полном признании своей вины.”

“Всеобщее несчастье пробудило религиозную жизнь в Германии; целые общины преклоняют по вечерам колени, умоляя Господа спасти от антихриста.”

“От демонов пока не избавиться. Это трудная задача, решение которой в отдаленном будущем.”

“Немцы обретут себя, когда примут и признают свою вину, но другие станут жертвой одержимости, если в своем отвращении к немецкой вине забудут о собственных несовершенствах.”

“Наиболее разумны в этом отношении англичане: индивидуализм избавляет их от влечения к лозунгам, и швейцарцы разделяют их изумление перед коллективным безумием.”

“Власть демонов огромна, и наиболее современные средства массового внушения — пресса, радио, кино etc. — к их услугам. Тем не менее христианству было по силам отстоять свои позиции перед лицом непреодолимого противника, и не пропагандой и массовым обращением — это произошло позднее и оказалось не столь существенным, — а через убеждение от человека к человеку. И это путь, которым мы также должны пойти, если хотим обуздать демонов.”

“Я знаю, что демоны существуют. От них не убудет, это так же верно, как то, что существует Бухенвальд.”