Зубов: В 2014-м стало ясно, что мы не пытались ничего построить

Профессор Андрей Зубов. Фото: Телеканал Дождь

Несколько цитат из того, что в эфире Эха Москвы (здесь) сказал профессор Андрей Зубов об итогах 2014-го года. Я позволил себе некоторую несущественную литературную правку, а также то, в каком порядке выстроить цитаты, чтобы из них получился связный текст. В центре внимания Зубова не пропаганда мракобесия и даже не гэбэшный фашизм, а нечто гораздо более историчное, то, что имеет реальное значение для будущего. Это, пожалуй, лучшее, что довелось прочитать и услышать на предмет итогов года:
 
До 2014 года мы жили в некотором ощущении, что история кончилась и началась приятная жизнь с какими-то великими вещами, спорами по мелочам, от скуки Запад отстаивал права геев и лесбиянок, мы не хотели идти в этом за ними, друг с другом ругались. Такие милые мелкотемья, казалось вот больше не о чем говорить.

Вдруг оказалось есть, о чем говорить. Сбиваются лайнеры, гибнут тысячи людей, голодают и мерзнут и умирают от холода на юго-востоке Украины, наверное, многие тысячи тоже людей. Никто не предполагал, что мы окажемся в состоянии фактической войны. Что в Россию пойдут цинковые гробы. Что мы окажемся абсолютно изолированным от всего мира, что нас выгонят из G8, что конец 2014 года будет невероятная экономическая неудача, обрушение рубля.

Мы оказались в состоянии истории. Опять вошли в историю. А история трагическая штука.  Запад один раз решил все забыть и в 90-м году начать с чистого листа нормальные отношения, дружба, интеграция. Как с Германией после Второй мировой войны. Мы в итоге все явили Крымом, явили опять угрозой…

20 или 25 лет мы развивались совершенно непонятным образом. Мы строили рыночную экономику, но ее не построили. Мы строили демократическое общество, но его не построили. Мы пытались покончить с советским прошлым, и естественно с ним не покончили, и Ленины остаются в мавзолеях и на площадях. То есть это было какой-то непонятной жизнью. Межеумочное пространство. И этот год был моментом истины, все встало на свои места. Стало ясно, что мы не пытались ничего построить. Что, по крайней мере, все эти 15 лет последние это была имитация демократии, рыночной экономики. Имитация строительства новой России.

Когда страны Центральной Европы 25 лет назад покончили с коммунизмом, они приняли целый ряд системных шагов по выходу из коммунистического прошлого. Это была люстрация, правопреемство с докоммунистическим государством. Изменение исторической парадигмы. В Латвии, в Эстонии ни одного памятника Ленину не найдете.

У нас ничего этого не было, и мы думали, что мы так прорвемся плавно, никого не обижая, ничего не трогая, не гоня волну. А вернулись опять в советское вчера. Мы все живем старыми песнями о главном. Мы живем в послесоветском государстве, которое изменилось, конечно, но которое не стало преемником тысячелетней России, а осталось преемником Советского Союза. И с претензией восстановления Советского Союза уже не на идеологической, которая умерла, а на националистической базе. Вот это цель, которая привела нас к великому провалу. А теперь посмотрим, как этот момент истины в условиях провала будет проявляться. Я думаю, будет проявляться.

Теперь мы поняли, кто мы есть. И мы поняли ту точку, с которой надо начинать.

Согласно сформулированному 150 лет назад закону Токвиля, революция происходит не когда всем стабильно плохо, а когда было плохо и стало резко плохо.