Published on Dialogi.lv 03.07.2006 06:00
Я намеренно употребил несколько вульгарный термин «свои», поскольку он наиболее удачно укладывается в лексику теории национального строительства — так же как и «другие», использованные Тибо Мюзергом в исследовании «Россия и строительство национального государства в Латвии». Исследование, его гипотезы и выводы чрезвычайно интересны, дают пищу для полемики, и остается только пожалеть, что оно, судя по числу комментариев, не нашло своего массового читателя в стране, которой собственно и посвящено.
Итак, полемика. Скажу сразу, все ниже изложенное — не ортодоксальный и уж точно не академический взгляд на идентичность русских в Латвии. Сразу перейду к заключительной части исследования: «Учитывая, что ЕС недавно принял Латвию в свои ряды, роль России в строительстве латышской нации постепенно ослабевает. Это может привести к возникновению перед латышами экзистенциального вопроса». Даже если проигнорировать антитезу Россия—ЕС, мне представляется ошибочным мнение об ослабевании роли России и русских в качестве «другого» для Латвии и латышей.
Россия ищет новые методы
Было бы неоправданно наивно считать, что Кремль откажется от такого инструмента воздействия на латвийскую политику, как местные русские. ОБСЕ, Совет Европы и ЕС, конечно, тоже предоставляли России эффективный канал влияния, который официальная Рига просто не могла игнорировать. Однако именно эти внешнеполитические инструменты после вступления Латвии в ЕС теряют актуальность.
Думаю, наиболее рациональным было бы предположить, что Россия ищет новые методы политического влияния на Латвию. Это происходит в рамках широкомасштабного негласно-«национального» проекта укрепления позиции России в глобальной политике (председательство в G8, погашение долгов Парижскому клубу, саммиты с нынешними и потенциальными союзниками в Шанхае и Алматы, все более частые политические консультации с ЕС). Одновременно Кремль занят подготовкой новой офенсивы против дистанцировавшихся от Кремля бывших советских республик: Украины, Грузии, Молдовы. Поэтому логична актуализация проблематики сепаратистских территорий: Крыма, Абхазии/Осетии, Приднестровья.
Во всех случаях Кремль использовал мелкие инциденты или поводы для опробирования «цветных» технологий — но уже в своих интересах. Замечательный пример: антинатовская кампания в Крыму — явно неадекватная реакция на то, что в том же Крыму проводилось уже несколько лет подряд и до сих пор не интересовало те социальные слои, которые, по версии российских СМИ, находились чуть не в авангарде гражданского протеста.
Может ли новая внешнеполитическая офенсива Москвы обойти Латвию (а также Эстонию и Литву) стороной? Вероятно, можно предположить и такой благоприятный для Латвии сценарий. Но наиболее логично было бы предположить обратное. В Латвии поводом могут послужить очередные парламентские выборы. В стране, имеющей полную свободу слова, но крайне не развитую политическую культуру с обеих сторон вяло текущего этнического конфликта, очень просто манипулировать общественным мнением, пока основная масса разочарована слишком медленным, почти незаметным, улучшением своего благосостояния. В Латвии культивируется негативное отношение к государству, к любым его шагам и даже к собственной экономике — особенно среди русского населения. Предполагаю, что это делается из предвыборных соображений, а также, чтобы поддержать недовольство неграждан.
Справедливости ради нужно отметить, что в основе этого негативного отношения, несомненно, лежит неоднозначное решение 1992 года о восстановлении гражданства Латвийской Республики, которое большинство латвийских неграждан рассматривает, как решение лишить их гражданства нового государства, а также однозначно ошибочный дискриминационный закон о гражданстве, который на несколько лет фактически заморозил возможность добровольного принятия гражданства (механизм так называемых «окон натурализации», отмененный на референдуме 1998 г. — dialogi.lv). Государство (или то/те, с чем/кем оно неизбежно ассоциируется) время от времени по-прежнему делает немало, чтобы подогреть негативное отношение: необдуманными и непродуманными решениями (школьная реформа, программа интеграции, статус постоянного жителя ЕС) и скандальными высказываниями отдельных политиков. И это, несомненно, тоже делается в угоду предвыборным страстям, только уже в работе с другим, не менее манипулируемым, электоратом.
Эйфория и вера в чудеса
Итак, роль России в формировании латышской (латвийской) нации в ближайшей перспективе будет скорее нарастать. Предположу, что что-то подобное будет происходить и с ролью местных русских.Сначала о «других» русских, которых латышское национальное строительство использует как «доказательство от противного». Наиболее манипулируемая часть латвийских русских — нынешний и потенциальный (в силу негражданства) электорат ЗаПЧЕЛ, «Дзимтене» и в немалой степени «Согласия» – по традиции станет одним из каналов осуществления новой московской офенсивы.
Чтобы часть русских перестала поддерживать усилия Кремля и лелеять надежду на демонтаж латвийской государственности, они должны увенчаться реальным успехом на выборах, и, что более важно, должно пройти время, достаточное, чтобы эти люди убедились в неспособности такого правительства — правительства апологетов этнического конфликта и государственного вакуума — решить проблемы своих избирателей. Это об эйфории.
Сегодня основная часть русских Латвии склонны идеализировать роль России и искренне верить, что достаточно лишь прихода к власти ЗаПЧЕЛ (в коалиции с «Согласием» и, скажем, Первой партией), как все изменится на следующий же день, ну в крайнем случае через неделю. Латыши возлюбят русских, коррупция будет побеждена, Латвия перестанет быть самой нищей страной в ЕС, все дороги починят, будет восстановлены ВЭФ, РАФ и обязательно «Альфа», через Вентспилс по трубе снова будет идти российская нефть, начнется массовое строительство бесплатного жилья, зарплаты вырастут раза в два-три, и люди начнут возвращаться из Ирландии. Все это было бы здорово, но не происходит, не потому что латыши и латышское правительство этого не хочет. Это о вере в чудеса.
Что хуже веры в чудеса
Некоторые неизбежные популистские действия такого правительства не просто не улучшат ситуацию, а усугубят ее в долгосрочной перспективе. Было бы наивно предполагать, что придание русскому языку официального статуса и «нулевой» вариант гражданства оставит равнодушным латышское большинство. Не стану моделировать его реакцию, предположу лишь, что это вызовет новый кризис государственной власти (ее легитимности), ослабление государства, нестабильность и разгул беззакония и коррупции.
Это, несомненно, обратит вспять процесс экономического развития. Снова вырастет теневой сектор, который начал было сокращаться. Из Латвии начнут уходить инвесторы: будут закрываться предприятия. Будет уходить и собственный капитал, уже не раз доказавший свою непатриотичность. И как следствие еще ниже упадет уровень жизни, что полностью противоречит интересам любого нормально думающего человека.
Подчеркну: я тоже считаю, что все постоянно проживающие люди в Латвии должны обладать равными правами и, конечно, гражданством, а также что язык столь крупного (и к тому же исторического) этнического меньшинства должен иметь определенные привилегии хотя бы в рамках международных конвенций. Я тоже считаю, что в правительстве должны быть и русские министры. Но и в парламенте должны быть достойные русские депутаты, а не глумливые клоуны и коррумпированные статисты.
Так и будет, как только Латвия достигнет общего понимания этих демократических ценностей, то есть правильность и преимущества таких решений станут очевидными для большинства как в одной, так и в другой лингвистической общине. А для этого необходимо, чтобы русские перестали быть «другими» для латышей, чтобы латышское большинство убедилось в том, что русские разделяют с ними общие ценности и в жизни в целом (благосостояние, демократия, справедливость, безопасность) и в отношении Латвии в частности (независимое государство как воплощение «латышской мечты»).
«Свои» русские
Современная латышская (или латвийская) нация не может формироваться без абсорбирования значительной части этнически нелатышского населения — благодаря признанию общих целей и ценностных ориентиров, о которых я уж говорил.
Немалая часть как русского, так и этнически инородного русскоязычного населения Латвии готова разделить и разделяет единые цели и ценности с латышами, если бы они были более четко очерчены (артикулированы). Это станет возможно, когда латыши выйдут из собственного кризиса идентичности.
О наличии лояльного к латвийской государственности русского населения можно судить лишь по социологическим опросам и результатам выборов. Речь идет о среднем классе. Но не о крупных собственниках, которые, вероятнее всего, не заинтересованы в укреплении государственных институтов и достижении консенсуса в отношении легитимности существующего государства, а значит, не заинтересованы и в консолидации общества. Государство, ослабленное отсутствием такого консенсуса, не представляет помех в выборе средств для зарабатывания денег.
Политическое представительство
Не ищущие конфронтации русские связывают свои интересы и свое будущее с современным и демократическим латвийским государством, видя в этом главные ценностные ориентиры, сближающие их с латышским средним классом. Если их интересы и представлены в парламенте (через партии, за которые они голосуют), то их голос совершенно не слышен. Это составляет потенциально серьезную проблему, за решение которой должны брать ответственность прежде всего политические партии, которые и впредь рассчитывают на поддержку этой части электората.
Тем более, что именно у этого электората есть наиболее благоприятные перспективы. Его рост, собственно, является безошибочным индикатором улучшения политической и экономической ситуации в стране и отражает процесс формирования политической нации в Латвии. Есть две причины, по которым лояльные русские предпочитают или вынуждены молчать.
Во-первых, они чаще всего предпочитают не дебатировать «больную тему», потому что в глазах вокальных непримиримых они — конформисты, интегранты, одним словом, предатели. Они не вписываются в ставшее ортодоксальным представление о русском — враге латыша. Впрочем, у них чаще всего нет и трибуны для высказывания своего мнения, если не считать интернет. В силу своего индивидуализма (каждый из них пришел к своим убеждениям индивидуально и вопреки популярным течениям общественной мысли), они не организованы и разрозненны. Они пока не стали официальной мишенью запчеловской риторики. Но это только пока, вероятно, в надежде на голоса «прозревших» интегрантов.
Во-вторых, они вынуждены молчать, потому что возможности высказать свое мнение им не предоставляют и партии, которые они поддерживают на выборах. Прежде всего, потому что эти партии еще не достаточно зрелы и поэтому не готовы к диалогу с нелатышским избирателем.
Можно было бы найти объяснение незрелости этих партий в незрелости их основного — латышского — электората, не готового даже теоретически допустить создания единой политической (а не этнической) латышской/латвийской нации. Однако в условиях Латвии партии должны не столько угождать сиюминутным капризам избирателя, сколько заниматься его политическим просвещением. Любая политическая партия должна иметь свое видение долгосрочных перспектив. Любой солидной политической партии уже в скором будущем предстоит всерьез решать вопрос о включающей демократии и об отказе от этноцентристского подхода к партийному строительству. Предположу, что в связи с ближайшими выборами такой отказ еще не возможен, и попытки представить дело в более благоприятном свете были бы неискренними.
Здесь стоит упомянуть о парадоксе, связанном с «Согласием», которое и было создано для такого избирателя, но именно его «Согласие» и потеряло. Это произошло в результате этноцентристских экспериментов в 1998 году, которые лишили партию смысла существования и наиболее искренней части электората. Не ищущие конфронтации русские избиратели, в общем-то, и не нуждаются в отдельной партии, убедившись в том, что их собственный проект (изначальная ПНС) не смог растопить лед недоверия латышских избирателей и политиков.
Решение проблемы политического представительства возможно только долгим путем компромиссов, к которым русский и латышский средний класс готов больше, чем кто бы то ни было в Латвии. Именно эта социальная группа благодаря своему естественному патриотизму и желанию сотрудничать достигла наибольших успехов в интеграции и национальном строительстве. Сегодня мяч на стороне политических лидеров центристских партий, позволит ли им их политическая зрелость по достоинству оценить открывающиеся возможности.